Родителей четырех школьниц из Западно-Казахстанской области (ЗКО) местные власти не могут уговорить снять с дочерей платки на время учебы. Их отцы уверяют, что дочери носят кимешек — казахский женский головной убор. Полгода назад учениц в мусульманских платках в ЗКО насчитывалось 160. Но после безрезультатных попыток родителей оспорить в судах право их дочерей носить платок в школах, штрафов, уговоров чиновников почти все ученицы сняли платки и посещают уроки.
Первые жалобы родителей, чьих дочерей перестали пускать на уроки, начали поступать в СМИ с середины октября прошлого года. Родители рассказывали, что утром в холле городских и сельских школ учениц в платках встречали учителя и полицейские. Школьницам предлагали снять платок. Тех, кто не соглашался, отправляли домой. Представители власти и руководство областного управления образования при этом ссылаются на внутренние уставы школ и приказ министра о требованиях к единой школьной форме, исключающих религиозную атрибутику.
БЕЗ ПРАВА НА НОШЕНИЕ
Советская двухэтажка 80-х годов, где живут Хамзины, находится на улице Достык (Дружба) в селе Чапаево, райцентре Акжайыкского района в 125 километрах от Уральска. Азаттык уже рассказывал об этом селе.
Дом Хамзиных ничем не отличается от соседних. Двухэтажки, столь редкие в казахских аулах, построены как-то особняком в некоторой отдаленности от центра села, образуя небольшой квартал. В десятках метров от домов стоят сколоченные из деревянных досок и покосившиеся от времени туалеты — признак отсутствия канализации в квартирах. Новая спортивная площадка с искусственным покрытием чуть поодаль от туалетов диссонирует с местным депрессивным пейзажем.
«Ассаламмагалейкум», — протягивает руку мужчина лет сорока пяти. — Проходи в дом». Это Ерлан Хамзин — местный тренер по боксу и отец трех школьниц, которые вот уже полгода не ходят в школу.
На полу коридора скромно обставленной трехкомнатной квартиры несколько пар поношенной обуви. Не очень густая подстриженная борода, сломанный нос (в 90-х отсидел полгода за драку), коренастый, с мужественным лицом, в широких и укороченных синтетических трико. Так выглядит глава семьи. У Ерлана пятеро детей. Трое из них — школьницы. Старшая, Айнара, училась в десятом классе, Акбаян — в восьмом и Сумая — первоклассница. Остальные дошколята. Всех своих детей Ерлан воспитывает, по его словам, по канонам ислама.
«Сейчас я все расскажу», — говорит Ерлан. На казахском столе с короткими ножками аккуратно разложены стопки бумаг. Это полугодичная переписка с госорганами, судами, районной и областной властью. Так, в том числе через суды, Хамзин пытался отстоять право дочерей ходить на учебу в платках. Но не смог ничего добиться. Однако он всё равно не теряет веры в правосудие и пишет апелляционные жалобы.
Шапка обращения Хамзина к президенту страны Нурсултану Назарбаеву начинается словами из первой суры Корана: «Бисмилляхи Рахмани Рахим». Письмо в адрес президента было перенаправлено в министерство образования и науки, оттуда в районный отдел образования, который ответил Хамзину то же, что и все госорганы: ношение платков и другой религиозной атрибутики в школе незаконно.
Полгода чиновники местного акимата, теологи, психологи и местные аксакалы уговаривают Ерлана Хамзина с дочерьми, чтобы девочки посещали занятия без платков. Ерлана дважды оштрафовал областной департамент по контролю в сфере образования за «Невыполнение или ненадлежащее выполнение обязанностей, предусмотренных законодательством в области образования». В первый раз на 22 690 тенге, во второй раз штраф удвоили.
В минувший понедельник Хамзины отправили младшую дочь Сумаю на занятия, прикрыв часть волос чем-то наподобие широкого ободка из ткани, выпустив две косички с бантиками. Но такой вариант руководство школы не устроил. Первоклашку сначала запустили в класс, но затем всё равно выпроводили из школы. Руководство настаивает на том, чтобы голова была не покрыта.
«МЫ — НЕ ТЕРРОРИСТЫ!»
— Мы к терроризму никакого отношения не имеем. Мы тоже любим мир и спокойствие в стране. Любим свою родину. Мы не можем понять одного: почему наши дети не могут защитить свое право на свободу вероисповедания, как написано в Конституции. Школьную форму дочки носят, только в общественном месте девочки-мусульманки не должны ходить с непокрытой головой. В нашей семье так принято. И мы уверены, что даем хорошее воспитание своим детям, — говорит Ерлан Хамзин.
Ерлана, с его слов, и до конфликта с платками несколько раз вызывали на беседу с представителями «по делам религий», «внутренней политики» и «КНБ». Суть разговора сводилась к его бороде.
— Говорят мне: зачем ты ее носишь, ведь с детьми работаешь. Мол, дети боятся бороды. Я им сказал, что это не так, а это они сами нагнетают обстановку.
— Почему важно носить платок вашим дочерям?
— Это наша традиция, и мы их воспитали так с семи лет. Многие считают, что мы заставили их. Не заставили, а воспитали так. Нужно понимать разницу. Потому что ребенка, который с детства не носил, уже не заставишь в подростковом возрасте. Есть те, кто заставляет. Мы не из их числа. По закону о правах детей государство не должно вмешиваться в то, как мы воспитываем своих детей, — считает Хамзин.
При разговоре рядом сидит мать Ерлана, 70-летняя Канымзия Хамзина. Она очень обижена на чиновников.
— Никакой жалости к детям у них нет. У людей, которые с детьми работают, должно быть мягкое сердце. Ходили и в прокуратуру, и к акиму области — нигде не видим защиты наших детей. Акиму только благодарна, что выслушал меня. Мы могли бы договориться, не вынося этот конфликт на обозрение. Но они сразу пошли на открытую конфронтацию. Выстроили парты у входа, полицию вызвали. Я то объяснительные им, то заявления на них пишу. Так месяц продолжалось. Ерлан много лет работает в их же окружении и никаких нареканий не имеет. Куда теперь сын с пятью детьми пойдет? Чего они добиваются? Я не понимаю, — возмущается Канымзия Хамзина, говоря о гонениях на сына.
— А можно с дочерьми поговорить? — предлагаю Ерлану пригласить их в комнату.
Заходят Айнара и Акбаян. Обе в платках и длинных платьях. Чувствуется, что им не очень комфортно в присутствии постороннего мужчины.
— Говорите всё, что думаете об этой ситуации, — обращается к ним отец.
— Я не согласна. Не хочу снимать платок, — отвечает первой Акбаян.
— Я тоже не сниму, — присоединяется Айнара.
— Есть мнение, что некоторые из сверстников могут подумать, что вы считаете себя выше остальных, приходя в таком виде в школу, — пытаюсь разговорить сестер.
— Кажется, таких мыслей нет у них. Мы в классе со всеми хорошо общаемся, — говорит Акбаян.
— С какого возраста носите платок?
— Я с первого [класса].
— Я с третьего.
— Что вы думаете и чувствуете по поводу этой ситуации? — разговор никак не клеится.
Девочки подолгу молчат. Вопросы повисают в воздухе.
— Вы, вообще, хотите учиться в своей школе?
— Да, — почти синхронно на секунду оживляются обе, и снова замолкают, опустив глаза.
КАК «ВРАГИ НАРОДА»
Пока Ерлан собирается на работу, мы продолжаем беседовать с его матерью Канымзией.
— Как вы относитесь к тем, кто намаз не совершает?
— Это добровольное дело. Никого насильно не заставишь. Человек должен к этому сам прийти. Мне 70, и мои бабушки и дедушки читали намаз. Например, кто-то из моих четверых сыновей намаз совершает, а кто-то нет, и я их не осуждаю.
Мать с сыном показывают статью в государственной областной газете «Приуралье», посвященную спору вокруг платков в селе Чапаево. Хамзины там тоже упоминаются. В статье выслушаны районные и городские чиновники, директора школ, успешно переубедившие родителей снять с дочерей хиджабы. В общем, выслушаны все заинтересованные стороны конфликта, кроме самих Хамзиных.
— Мы там чуть ли не как враги народа показаны, — комментирует публикацию Ерлан.
— Проводят бесконечные собрания, где обсуждают моего сына и внуков. Не отстают от нас. Шесть месяцев не знаем покоя. Другие дети веселые возвращаются со школы, а наши дома сидят. Мы не видим, у кого из представителей власти искать защиты. Если бы сейчас 37-й год был, сына расстреляли бы, наверное! Тепла и понимания не видим мы никакого от школы. Дети ведь не чужие, с детства там учатся. Желание учиться и надежды на будущее у детей отбивают, — говорит его мать.
Канамзия Хамзина уверяет, что внучки сами занимаются дома по школьным учебникам.
Выходим на улицу. Ерлан вызвался проводить до центра. Он на велосипеде — это его повседневный транспорт. На нем установлена самодельная деревянная рама: катает детей. Мы идем по одной из центральных улиц села. Велосипед Ерлана скрипит. К нему то и дело подбегают мальчишки, подростки, молодые люди и здороваются за руку, интересуются, как дела.
В детско-юношеской спортивной школе (ДЮСШ) о Ерлане Хамзине отзываются о нем как о хорошем тренере и добродушном человеке.
— Он профессионал своего дела. Можно сказать, входит в тройку лучших тренеров области. Его воспитанники показывали и показывают хорошие результаты по боксу. Первыми по району за последние годы кандидатами в мастера спорта стали именно боксеры. Уважает и младших и старших. Он хороший человек. Никогда не слышал, чтобы он пропагандировал религию у нас, — говорит Нуркен Саркулов, заместитель директора спортивной школы.
— Я вырос без отца. Мать привела меня к Ерлан-ага, и я 11 лет тренировался у него. Участвовал в республиканских турнирах. Занимал места. Он воспитывал во мне только хорошее, — рассказывает один из тренеров Данияр Сейткалиев.
— Ни разу не видела, чтобы он ругал или повышал голос на детей. Никогда плохого не делал, — отзывается о Хамзине другой сотрудник спортшколы, Дария Габдуллина.
Мы доходим с Ерланом до самого центра поселка, где друг против друга установлены два памятника. Первый — Василию Чапаеву, военачальнику Красной армии, который устанавливал путем террора в этих краях власть большевиков во время Гражданской войны. Здесь же, по одной из версий, Чапаева убили уральские казаки.
Второй памятник — уже установленный в годы независимости — советскому поэту-земляку Жубану Молдагалиеву, автору строк, которые знает в стране каждый: «Я казах, тысячу раз умиравший и воскресавший вновь…»
— При разговоре с имамом области я сказал ему, что я простой мусульманин. Против официального ислама не выступаю, законы шариата соблюдаю, правилам поведения в мечети подчиняюсь, — говорит Ерлан. — Мы просим, чтобы детей допустили в школу, чтобы они могли закончить учебный год. Может, в будущем школы специальные откроются. Будем искать варианты. Я бы хотел, чтобы они учились в светской школе, но только для девочек.
Ерлан говорит, что дорабатывает тренером по боксу в местной ДЮСШ последний месяц. Подал заявление об увольнении по собственному желанию. Говорит, что хочет уйти, чтобы его спор с властями не отразился на коллегах.
Сейчас семья Хамзиных живет на зарплату Ерлана, пенсию его матери и детское пособие. На вопрос, как будут жить, когда глава семьи уволится с работы, отвечают: «Даст Аллах, детей прокормим».
«ОСТАНУТСЯ НА ВТОРОЙ ГОД»
Руководитель отдела образования Акжайыкского района Бакыт Абдулова говорит, что выход из этой ситуации только один: девочки должны снять платки и ходить на занятия с непокрытой головой.
— Другого варианта нет. В этом учебном году они будут не аттестованы и останутся на второй год, хотя учились они хорошо. Единые правила ношения школьной формы утверждены педсоветом с согласия родителей. Каждый родитель подписал соответствующий договор. В этих же правилах прописано, что нельзя приходить в школу с крашеными волосами или, например, с рваными джинсами. Эти правила нарушать или менять даже я не вправе, — говорит Бакыт Абдулова.
По данным начальника районного отдела образования, всего в районе изначально было около 20 «отказников». Сейчас остались только Хамзины.
— Год уже работаем с ними — бесполезно. Разъяснения ему даны, в том числе на общественном совете района. Психолог и теолог с детьми говорили, уговаривали. Вроде переубедили их, но они родителей боятся. Ерлан же говорит, что дочери сами не соглашаются. Мол, решайте с ними сами. Но ведь за несовершеннолетних отвечают родители. Говорили ему, детей пожалей. Хоть бы младшую в школу пустил без платка, — комментирует ситуацию Абдулова.
— Так разве он не пустил?
— Младшая дочь в школу пришла, но у нее всё равно на голове платок был, хоть и с бантиком. Это всё равно считается как пропаганда религии. Мы уже согласны на то, чтобы предоставить таким ученицам отдельный кабинет, чтобы они могли перед и после учебы переодеваться. Но они не согласны.
— А на дому они могут учиться?
— По закону учиться на дому могут только дети по состоянию здоровья после соответствующего медзаключения. Дочери Хамзиных к данной категории не относятся. Онлайн-обучение у нас не предусмотрено.
Бакыт Абдулова подтвердила то, что Азаттыку рассказали ранее и Хамзины.
В управлении по делам религий ЗКО уверяют, что разъяснительная работа с родителями четырех школьниц продолжается. (На днях житель Уральска Киыл Акимов — отец девятиклассницы, носящей платок, — так же как и Хамзин, проиграл суд в апелляционной коллегии против руководства школы и ранее был также дважды оштрафован.)
— Мы со своей стороны всю работу провели. Объяснили им, что дети отстанут в учебе, получат психологический удар. Но оказывать давление на родителей и учеников мы не имеем права. Каждый должен решиться сам. Думаю, конфликт скоро разрешится, — надеется исполняющий обязанности начальника управления Азамат Тулепов.
Тулепов говорит, что их ведомству не хватает порядка десяти профессиональных теологов, в совершенстве владеющих русским и арабским. Более того, сейчас на сайте управления объявлены два вакантных места на должности глав отдела экспертизы, мониторинга и информационного анализа и административного отдела.
На прошлой неделе теперь уже бывшего главу управления Саялбека Гиззатова приговорили к крупному штрафу по статье «подстрекательство к даче взятки».
По данным управления, в ЗКО сейчас действуют 13 так называемых информационно-разъяснительных групп, в которых работает 148 человек.
Власти Казахстана в последние годы выражают обеспокоенность ростом влияния в стране так называемых нетрадиционных течений ислама. Традиционным для страны на официальном уровне называют ханафитский мазхаб. Усиление контроля за верующими происходит на фоне многочисленных спецопераций, тюремных сроков за «экстремизм» и вооруженных инцидентов с жертвами, которые казахстанские власти называют терактами, обвиняя в их организации религиозных радикалов.